Как художница из Минска поступила в Royal College of Art: История Дины Леоновой

Героиня нашего интервью начинала с зарисовок минских панелек и автопортретов, а оказалась на финальной выставке выпускников Royal College of Art, одного из самых престижных арт-вузов мира. Как ей это удалось, чему учит учеба без оценок и как семейные архивы превращаются в искусство – читайте в материале! 

Как архитектурное образование стало отправной точкой к решению всё поменять и податься в искусство

Я выросла в Минске, училась в школе в Малиновке, буквально около кольцевой, и к 9 классу у меня была чёткая цель – уйти оттуда во что бы то ни стало. В детстве я постоянно рисовала, училась в художественной школе, параллельно с обычной. Думала быть дизайнером одежды, мне хотелось заниматься чем-то визуальным, но при этом родители, намекали: «Нужна нормальная профессия». В один из дней мы с мамой начали искать направления после 9 класса и нашли информацию про архитектурный класс в лицее при БНТУ.

Посмотрели: архитектура – звучит интересно. Творческая специальность и при этом вроде как «настоящая профессия», а не просто «художница». 

Я поступила в этот архитектурный класс в лицее, училась в 10–11-м классе, и у нас уже тогда были занятия в университете. Мы изучали не только академические предметы, но и профильные – композицию, рисунок. Параллельно я занималась с репетиторами, и в итоге в 2006 году поступила в БНТУ на архитектуру на бюджет.  Мы были первым выпуском по новой специальности – «Архитектор-дизайнер среды». Такое гибридное направление: немного архитектуры, немного дизайна. Мне тогда не казалось, что это «тяжёлое направление», как все говорят. В моих глазах это была творческая профессия с каким-то благородным ореолом.

На последнем курсе я узнала от знакомого, что в БНТУ есть возможность поехать по обмену. Он сказал: «Иди в главный корпус и просто спроси, что у них есть». Там я узнала про стипендию Georgius-Agricola и сразу согласилась на неё. Немецкий я вообще не знала, никогда им не занималась, поэтому этот же знакомый помог переписываться с университетом, переводил письма, мы вместе составили мотивационное письмо. Я собрала справки, что учила английский, и попросила разрешить мне посещать лекции на английском. Отправила всё – и получила стипендию. Программа была короткая, три месяца в Дрездене, плюс месяц на языковой курс. Перед отъездом я прошла интенсив в институте Гёте, потом месяц училась немецкому уже в Германии. Это был мой пятый курс – идеальное время для обмена: я просто делала дипломный проект, не нужно было ходить на пары. Могла посещать любые лекции по желанию – для архитектора это был рай. 

А ещё время учёбы в БНТУ мы участвовали в международных архитектурных ивентах. Через ассамблею студентов архитекторов можно было подаваться на проекты за границей. Я ездила в Рим, в Стамбул – на студенческие воркшопы, где собирались архитекторы со всего мира, делали совместные проекты. Мы даже как-то проводили похожее в Минске – приезжали итальянские студенты. Всё это организовывали на коленке, чисто силами студентов. Но именно это и давало чувство студенческой жизни и обмена опытом. 

После бакалавриата я поступила в магистратуру, стажировалась в архитектурной студии в Москве. После этого началась взрослая жизнь, муж, ребёнок. Архитектурой я больше не занималась – у меня не было возможности проектировать общественные пространства из дома. В какой-то момент я переключилась на графический дизайн: училась онлайн, практиковалась, иногда ездила в Москву на короткие курсы, связанные с визуальной коммуникацией, дизайном.

До сих пор я уверена: самое главное, что даёт образование – это не знания в лоб, а социальный капитал. Я до сих пор знаю, с кем можно поговорить, чтобы решить любую архитектурную или дизайнерскую задачу – кому написать, у кого спросить.

Подача на стипендию, IELTS и шесть университетов: поступление в Royal College of Art (RCA)

Я не собиралась больше учиться, но, уже живя в Варшаве, вдруг поняла, что здесь есть художественная инфраструктура: галереи, институции, резиденции. Здесь же я почувствовала, что мне есть куда стремиться. Но когда я решила двигаться в сторону искусства, оказалось, что я вообще ничего не понимаю. Я никогда не училась в академии, не знаю, как устроены художественные институции. И я подумала окей, значит, мне нужно попасть в академическую среду, чтобы эти связи там наработать. К тому же мне действительно хотелось получить нормальное художественное образование.

Я начала задумываться о магистратуре. И поняла, что если я решу снова переехать, пусть даже на год, снова пройти через все эти документы, визы, сборы, и при этом оставить мужа и ребёнка, это должно быть ради чего-то действительно стоящего.

Что я сделала? Просто села и загуглила: Best art schools in the world. Открываю эти топы – и в каждом десятке только Америка и Великобритания.

Честно? Я была в шоке. В голове как-то не клеилось. Мне казалось, что топ – это где-то в Италии, во Франции. И тут как будто знак: колледж, который я когда-то мельком видела – Royal College of Art – начал всплывать везде: он был в каждом рейтинге, в каждом списке. Как-то я зашла на сам сайт RCA, там есть страница со списком стипендий, которые доступны для иностранных студентов и студенток. Из списка стипендий я выбрала ту, которая покрыла обучение на программе MA Painting – именно то, что мне интересно.

На сайте стипендии всё очень понятно написано: есть таймлайны, список документов, инструкции. Я сделала себе таблицу – отдельно по стипендии и по университетам, потому что это два параллельных процесса. Суть в том, что ты должен выбрать три магистерские программы. Это могут быть три разных университета или три разных курса в одном университете. И ты подаёшься сразу везде. А в заявке на стипендию нужно объяснить:

• почему именно эти программы,
• почему именно эти университеты,
• и почему именно UK (а не, скажем, Франция или Польша)

Главное, чтобы хотя бы один университет дал тебе unconditional offer к моменту весны, когда стипендия рассматривает заявки. На первом этапе от тебя вообще ничего не требуют, кроме действующего паспорта. Никаких экзаменов, ни IELTS, ни дипломов – только эссе. А вот английский ты уже сдаёшь отдельно для каждого университета, когда дойдёт до оффера.

Когда я дошла до финального этапа, меня пригласили на онлайн-интервью. Я написала себе целую кучу шпаргалок: формулировки, ответы на потенциальные вопросы, обклеила весь стол розовыми стикерами. Я нервничала жутко, всё подготовила, прописала, порепетировала, но всё прошло отлично.

После интервью начался этап ожидания. Параллельно шли процессы с университетами. Формально ты должен податься на три, но можно сделать себе бэкапы – я в итоге отправила заявки в шесть. И, что было неожиданно –  получила офферы от всех шести. Для университетов нужно было подавать:

• Портфолио (у каждого университета  свои требования, всё приходилось адаптировать).
• Мотивационное письмо (почему вы выбрали этот курс, что он вам даст, как вы собираетесь это использовать дальше. Везде по-разному, но суть одна –  объясни, зачем ты им).
• Рекомендательные письма (по моему опыту, в контексте поступления на магистратуру, особенно за рубежом, «статус» рекомендателя играет роль).
• Сертификат на знание английского языка (я сдавала IELTS и получила 7.0).

Один год и тысяча задач

Я вспоминаю тот год как растянутый во времени, будто всё происходило в замедленном темпе. Были моменты, когда надо было резко включиться – например, за две недели до дедлайна – и пахать. Но в остальное время всё текло в фоне. Просто год с ощущением, что над тобой висит задача. При этом вся подача – это цепочка зависимостей: ты не можешь подать на визу, пока не получишь официальное письмо от университета (CAS) – университет не шлёт CAS, пока не будет всех документов – CAS автоматически отправляется в консульство – ты его даже не видишь. Всё это длится, всё это теряется, путается. Например, мне пришло письмо: «Ждём вас во вторник, 13-го числа». Я открываю календарь – 13-е – это среда. И вот ты сидишь и думаешь: во вторник или 13-го? Или вообще – не туда письмо пришло? Это мелочи, но в сумме они съедают нервы. Визу мне дали буквально в последний момент – в августе, а учёба начиналась в начале сентября. . 

Самое тяжёлое было писать эссе для получения стипендии. Там нужно четыре текста. Один – про твою лидерскую траекторию. Другой – про то, как ты строишь профессиональные связи (networking). Третий – почему ты выбрал именно UK. Четвёртый – что ты планируешь делать после учёбы. И это не просто абстракции. Там нужны конкретные примеры, желательно с цифрами, с результатами. Всё должно быть искренне и при этом очень точно.

Но да, я всё это совместила: ребёнка, быт, мастерскую, переезд, подачу, английский, тревогу, переменные дедлайны, странные письма и хрупкую надежду, что всё это в итоге зачем-то. И оно действительно оказалось зачем-то.

Как выглядит учёба без оценок, но с вопросом: «А на чьих плечах ты стоишь?»

Учебный год у меня начался в сентябре 2024-го. Оффер от университета пришёл, кажется, весной – где-то в апреле или мае. А сама идея, что я могу куда-то поступить, родилась ровно за год до этого – прошлым летом.

С жильем мне повезло, я связалась с знакомым, который уезжал из Лондона, а он ответил: «Я как раз съезжаю, могу спросить у лендлорда, не против ли он, если ты снимешь мою комнату». Я не платила ни агентским, ни депозитам, просто приехала в уже готовую комнату. Меня встретили знакомые, довезли.

Это был мягкий старт – такое вообще редко бывает. Но первый месяц всё равно был трудный из-за того, что я снова студент, снова в чужой системе. Ты вроде взрослый человек, но снова попадаешь в мир айдишек, бумажек, инвайтов, кабинетов.

В университете первый месяц почти ничего не происходило: интердакшены, бесконечные знакомства. 150 человек на программе. Никого не помнишь. Всё сливается. Только сейчас, спустя полгода, я более-менее разобралась, кто есть кто.

Когда я только собиралась учиться в RCA, я представляла себе какую-то классическую академическую модель: лекции, музеи, слайды, кураторам задают вопросы. Но учёба здесь – это когда тебе дают 3 квадратных метра студийного пространства, и ты просто сидишь и работаешь: рисуешь, смотришь, пишешь, думаешь. Никаких оценок. Никаких зачётов. Просто процесс. Первый триместр называется Establishing of an art practice – расширенная практика. Ты сам определяешь, над чем работаешь. Это звучит красиво, но на деле вызывает панику, особенно если ты из постсоветской системы. Я привыкла к чёткой структуре: задание – дедлайн – оценка. А тут: «Как ты себя чувствуешь в этой работе?», «А что ты хочешь исследовать?».

Один преподаватель сказал: «Наша задача – поставить тебя в контекст. Но ты должна сама его выбрать. На чьих плечах ты стоишь? Кто твои предшественники? Какой твой художественный язык?»

Это всё было и интересно, и тяжело одновременно. Я долго не могла привыкнуть к тому, что мне не скажут: «Это хорошо», «Это плохо». В лучшем случае – разбор, рассуждение, встречные вопросы.

Тебя оценивают не по результату, а по процессу:

• умеешь ли ты думать,
• умеешь ли объяснять, что ты делаешь,
• умеешь ли помещать свою работу в широкий культурный и художественный контекст.

Лекции, конечно, тоже есть, обычно это открытые выступления приглашённых спикеров – художников/ниц, кураторов, теоретиков, писателей/ниц. Например, была художница из Китая, у которой как раз открылась первая выставка в Лондоне –  университет договорился, чтобы она пришла к нам. Иногда нас объединяют в группы с другими направлениями – дизайн, архитектура, human studies. Это междисциплинарные модули, где создаются проекты в миксованных командах.

Есть ещё семинары от преподавателей – каждый готовит свой блок – кто-то показывает референсы, кто-то рассказывает про свою практику. Форматы очень разные: от анализа абстрактной живописи 80-х до личного сторителлинга. Кроме того, есть внутриуниверситетские курсы: академический английский, рефлексия, теория искусства. Некоторые из них обязательны, некоторые – нет. А ещё мы постоянно ходим по галереям, знакомимся, здесь постоянно звучит:

«Вы должны быть видимыми». В Лондоне каждый день открытия, сотни выставок – и ты просто пытаешься вписаться.

Наша магистратура длится почти календарный год, раньше она была двухлетней, потом её сжали, а поэтому всё очень плотно. Сейчас у нас остался месяц до выпускной выставки – главное событие года. Каждый студент готовит одну работу, поэтому последние недели – это просто сумасшедший дом. Мы демонтировали свои мастерские, переносили всё в другое здание, красили стены. На эту выставку действительно приходят люди из индустрии. Это то, где тебя могут заметить: галеристы, критики, кураторы. У RCA высокая репутация, и выставка – это мост между «студент» и «художник в поле»

В самом университете нет никакой напускной «элитарности». Здания обшарпаны, все в краске, студенты ходят в спортивных костюмах и странных нарядах. Но на открытия к тебе может прийти арт-критик или девочка с сольной выставкой в топ-галерее – и это всё в пределах одного коридора. 

Но есть одно правило: не поощряется приводить представителей индустрии, даже друзей и семью нужно анонсировать за две недели. Сначала я не понимала, зачем. А потом осознала: чтобы не сбивать процесс. Чтобы не было, что кто-то пришёл, похвалил «сильную» работу, и весь фокус внутри студии начал вращаться вокруг неё. У всех разный темп, разная видимость, разные связи. И RCA старается не плодить внутреннюю иерархию на основе внешней «заметности». Это честно и непросто.

Как детские фотографии стали основой дипломной работы в Лондоне

До учёбы в RCA я часто рисовала автопортреты и городские пейзажи: панельки, постиндустриальные пейзажи, рисовала то, что рядом, чтобы увидеть в этом красоту – это был способ как будто бы примириться с реальностью. Я много рисовала маленьких скетчей в кафе. У нас было комьюнити художниц, мы называли это «one coffee one sketch»: мы встречались, рисовали, болтали. А сейчас эта группа живёт своей жизнью – есть уже около 15 городов, где проходят такие встречи.  

Поэтому первый триместр был чисто поиском. Я просто рисовала: много, неосмысленно, механически и тогда поняла, что никогда не анализировала этот процесс. На втором триместре я ушла в новое направление – начала использовать акварель на загрунтованных холстах. Это стало маленьким открытием. Я сделала около 15 работ –  уже более осознанных. Какие-то из них поехали со мной обратно в Варшаву, где состоялась моя первая выставка  с лондонскими работами.  Третий триместр – финальный, он-то и посвящён дипломной работе. У меня будет серия из трёх работ, которые складываются в одно визуальное полотно. Это не формально единое изображение, но они ритмически и тематически связаны. Всё нужно закончить к определённой дате, чтобы дальше – только монтаж и выставка.

Когда я попала в RCA и начала наблюдать за другими, я поняла, насколько по-разному можно начинать работу.

Мне казалось раньше, что художник – это тот, кто всё придумывает «из головы». Но оказалось, что фотография, архив, случайная находка – это тоже начало.

Я начала работать с семейными архивами. У меня есть чёрно-белые снимки из детства, моя бабушка была фотолюбителем: на фото есть я с цветами, с телефонной трубкой, с папоротником. Сейчас я далеко от своей семьи, мы общаемся по видеосвязи и у меня накапливаются скриншоты – с сыном, с мужем. И у меня возникла гиперфиксация на ребенке: он очень похож на меня, а я – на маму, а мама – на бабушку. Это визуальная наследственность – и я начала работать с этим. Я рисую по этим фотографиям, иногда беру изображения с телефона, иногда из архива. И я пытаюсь перевести их в формат картины акварелью по холсту, пытаюсь сделать изображения, которые не являются фотографиями, но вызывают то же ощущение: моментальную ностальгию и узнавание.

Меня долго не было в университете: я работала, переезжала, занималась ребенком, делала что-то на ходу. И всё равно – я здесь.

Что я поняла – самое главное – это не то, сколько у тебя регалий, дипломов или идеальных рекомендаций, а насколько хорошо ты понял, что от тебя хотят, и насколько ясно ты можешь объяснить, почему именно ты.

И почему эта стипендия нужна тебе, а ты – ей. Получение стипендий – это не про медали. Это про умение видеть, соединять, помогать. И именно это часто ценят больше, чем длинный список достижений.

Иногда я думаю: а ведь всё это началось с того, что я просто много рисовала в детстве. Это была какая-то семейная история: творчество как способ говорить с собой и с миром. И сейчас, спустя столько лет, я снова это делаю. Просто теперь это называется «дипломная работа». Просто теперь это на холсте, в RCA, на финальной выставке. Но это всё ещё я – рисующая себя, сына, детские чёрно-белые фото. Это про память, про наследие, про то, как одни лица повторяются в других, и как кисть может быть тем же, чем раньше был фотоаппарат у моей бабушки.